Специфика ночной охоты

Ежик сидел за столом и мелкими глотками пил крепкий чай. Любил он очень вот так почаёвничать — просто, обязательно в одиночку, глядя на заходящее солнце в маленькое круглое оконце, возле которого стоял стол, плита и шкапчик с вареньями. Ежик никогда не ужинал, даже сейчас, когда следовало перед зимой набирать вес. «Опять весной буду худой да квелый», — отрешенно думал Ежик. Ему было все равно.

Небо окрасилось из кроваво-алого в бледно розовое, и лишь там, где недавно скрылся остывающий диск солнца, проступали слабеющие красные оттенки. Ежик допил чай, сполоснул кружку, вылил из чайника остатки воды и поставил его на чистую салфетку, с опорой на носик. Чтобы вода стекала... Время было позднее, и Ежик разрывался между желанием сходить на ночную охоту и потребностью завалиться на кровать и задрыхнуть до следующей весны. Весь день ушёл как-никак на сбор малины и приготовление джема. Нормально, 40 маленьких банок. Хватит и самому, и подружек весной будет чем угостить...

Впрочем, надо еще не меньше сотни бутылок вина из черной смородины, грибов (ну, это ближе к осени), варенья разного закрутить, орешков кедровых и фундука, и этих.. как их.. ну, в общем, много чего еще...

За этими мыслями Ежик автоматически оделся «по ночному» — в нешуршащий камуфлированный плащ и кирзовые сапоги, расчехлил ружье и тихо вышел из норки, плотно прикрыв за собой дверь. Ночь стояла прекрасная — темная, теплая, влажная и духовитая. Ежик обожал запах ночи, запах остывающей после дневной жары земли, ленивое гудение ночных сверчков, желтые летние звезды над головой. Луны к тому же не было. Почему-то Ежик совсем не любил луну.

Лягушки обычно ползают в густой траве, но по непостижимой Ежику лягушачьей логике наиболее крупные и молодые попадались именно таки на открытых, прекрасно просматриваемых местах. Ешь, как говорится, не хочу. А ведь может и человек наступить. Впрочем, Лягушек трудно назвать жизнелюбивыми тварями.

Временами Ежику казалось, что им просто неприятно существование в лягушачьем обличии и они спешат побыстрее покончить с ним в надежде перевоплотиться в более красивого зверя. В Лошадь, например. Пару раз Ежик видал Лошадей. Впрочем, еще большой вопрос, что Лягушки думают, скажем, о Ежах и считают ли их счастливее себя. Во всяком случае, до Лошадей и Ежам далековато. Даже той светленькой из Глухой Балки, как её там зовут...

Больше всего Лягушки любят предаваться своим нехитрым радостям на берегу широкой канавы на окраине леса. Давным-давно её выкопали люди в качестве, кажется, какого-то заграждения, противотанкового рва или чего-то в этом роде. Весной в ней собирается вода да так и стоит до холодов, зарастает тиной, остролистом и прочим. Но там и своих охотников хоть отбавляй — местные Ежи, старый Лис, Выпь, из далекой деревни налетают прожорливые Нетопыри. Даже, бывает, Волк из Теснины приволочется. Всей этой гоп-компании Ежик, конечно, не боялся нисколько, но — тут уж выбирай, либо собственно охота, либо неизбежные разборки с прочими охотниками... Кто другой, может, и не прочь побакланить, а Ежику просто уж очень в лом.

Лягушек куда больше, чем все проглоты могут стрескать. Причем где угодно. Если поискать.

Осталось совсем близко до широкой длинной полянки, где Ежик обычно подкарауливал добычу.

Это только со стороны кажется, что можно бродить себе по лесу да хватать неповоротливых Лягушек, пока лапы свободны. Собственно, так и выглядит традиционная охота с сачком в лягушачий брачный период. А сейчас Лягушка проворная и чуткая и ни за какие пряники не выползет на открытое место, если не убедится, что поблизости нет кровожадного монстра. Вроде Ежика. А в траве ее не поймаешь — ей там и прыгать куда удобнее, и тем более прятаться. Ну а зачем ей вообще оттуда вылезать — про то одни Лягушки и знали.

Немного не доходя до полянки, Ежик остановился и неспешно зарядил свою горизонталку двумя патронами в желтых латунных гильзах. Всего он захватил восемь патронов — четыре картечных на Лягушек, и еще четыре пулевых — если вдруг повстречается Мышь-Полевка или Уж. Тут важно не повредить полезную шкурку. Некоторые брали с собой в ночную охоту гораздо больше боеприпасов, да к тому же многие охотники пользовались более скорострельными внутрикурковыми и даже самозарядными ружьями. Ежик это не одобрял. В основном подобное относилось к любителям охоты на канаве и у болота — это они от жадности. Больше двух добытых Лягушек не утащишь, а второй раз не сходишь — в лесу как ни прячь добычу, все равно найдется любитель, по запаху, а отыщет. И костей не оставят. К тому же внешние курки на дедовском ружье можно прямо в засаде бесшумно взвести, не опасаясь случайного выстрела или предательского щелчка предохранителя.

Засидку следует выбирать еще днём, и наилучшим местом вчера показалась Ежику обвалившаяся лисья нора возле поросшего мхом наполовину вывороченного пня. И место неприметное, и лежать удобно, и листочки прошлогодние навалены... Найти такую замечательную засидку в темноте Ежику не составило не малейшего труда — хоть и не как Рыси или Кошки из деревни, но худо-бедно Ежик различал и без света все в пределах прицельной дальности.

От мысли о Рыси Ежику стало не по себе. Все-таки далеко Ежам до настоящих хищников. Кошке мелкой и то лучше на пути не попадаться — иначе, вполне может статься, утром какой-нибудь Грибник, поморщившись, отбросит палкой твою колючую шубку...

Бесшумно подобравшись к пню, Ежик быстро и умело зарылся в бурые прелые листья. Запах влажных, еще теплых листьев очень ему нравился. И, говорят, для шкуры пользительно... Ружье удобно легло рядышком и в любой момент его можно было, не меняя позы, взвести и навести на цель. Теперь осталось ждать. В такие минуты думалось Ежику о самых разных вещах — о многочисленных подругах, досматривающих третьи сны за соседними холмами и перелесками, о банках с джемом в кладовке, о славных, увы, уже прошлых летних днях, проведенных с друзьями за ежевичным ликёром, добрым Залесским пивом и вяленой ужатиной, о том, что молодость вот-вот пролетит, и пора, верно, уже остепениться, завести постоянную подругу и детишек, как большинство товарищей... О том, что, наверное, даже такие крупные существа как Лоси, Медведи и Люди, наверняка не всегда могут засыпать спокойно из-за каких-нибудь им одним известных расстройств. Комары их уж точно донимают. Лосей и Медведей кусают только в губы, а каково Человеку, тот почти что вовсе без шерсти бродит. Вообще решительно неясно, как это громоздкое, но не слишком сильное существо умудряется выживать? Насколько Ежик знал, даже на охоту они выбираются часто в зюзю пьяные, и с голоду не вымирают только благодаря своим чрезвычайно мощным винтовкам с оптическими прицелами. Это оружие истинных хищников, неотразимое и беспощадное, да к тому же позволяющее делать по десять выстрелов подряд. Так ведь Кабанов и Оленей уже почти нет, раз сам Волк переходит на Лягушек и уж совсем невкусных и очень проворных Ящериц. А когда и вовсе их не будет? Тогда наверняка повымирают. Ведь куда им Ящерицу взять...

Стоп! Чье это тело с грузным шлепком хлопнулось на край поляны? Несмотря на непроглядную темень, на дальнем краю полянки Ежик отчетливо рассмотрел блестящую спину Лягушки. Неподвижно постояв на месте с минуту, Лягушка энергично бросила свое сильное тело почти что на Ежика, оказавшись, таким образом, прямо перед дулом ружья. Это был молодой, но крупный самец, с мощными мясистыми задними ногами. Добыча богатая, но Ежик не спешил.

Лягушки редко прыгают поодиночке. А если выстрелить сейчас, за другой идти надо будет далеко... Лягух тем временем важно и совершенно неподвижно восседал рядом с пнем, изредка чуть раздувая белесые пятнистые щёки. Расчёт удался в полной мере — совсем недалеко зашуршала трава, и рядышком с первым с тем же глухим шлепком приземлился второй Лягух. Больше прежнего.

Вот теперь следовало начинать. Утопить один спуск, взвезти курок, мягко освободить спуск. То же самое с другой парой. Надежный старый механизм выполнил все эти процедуры без малейшего звука.

Стрелять надо очень быстрым дуплетом, но точно — Лягушки крепки на рану и почти нечувствительны к боли. Набрать в легкие воздуха и... Краем, буквально, кончиком уха Ежик услышал, как кто-то очень мягко спрыгнул с дерева в нескольких шагах от него. Липкая холодная жуть обильно потекла за шиворот плаща, заставляя тело идти гусиной кожей. Трудно с чем-то спутать эти мягкие, лишь немногим слышные шаги. Сколько раз он слышал их под окнами своей норки, и каждый раз подолгу не мог спать. Что тут поделаешь? Можно бы выпалить из обоих стволов, может какой толк и вышел бы... Да только разве тут успеешь? Рысь (а это был именно он) бьет на малейший звук, а тут даже легкое шуршание листьев выдаст его с головой. И Ежик продолжал молча лежать.

Шагов больше не было слышно, но один Лягух, не двигаясь с места, вруг задергал задними лапами, тщетно пытаясь оттолкнуться от земли. Другой сначала не понял суть поведения товарища, но затем, встревожившись, собрался, было прыгнуть. Не успел, конечно. Еще в полете что-то его оборвало — и на землю он хлопнулся уже неподвижным. Стоит ли говорить, что при этом никаких посторонних звуков Ежик не услышал? Зато под лопаткой второго Лягуха успел рассмотреть плоскую рукоять метательного ножа.

Сам Рысь по-прежнему не показывался. Кажется, Ежика он все же не разглядел, но догадывался, что такое чудесное для ночного промысла место мог облюбовать не только он сам. Поэтому он и не спешил, в отличие от Лягушек, выбираться на открытую со всех сторон поляну.

Ежик же решил выждать, когда Рысь заберет свою добычу, и раньше с места не двигаться.

Так прошло не меньше получаса — можно представить, скольких лет жизни стоили они нашему Ежику. Когда на небе уже стало проясняться, Ежик заметил, что Лягушек на поляне вдруг не стало. Нет, он ни на секунду не закрывал глаз (куда уж тут) — просто оба покойных Лягуха взяли да исчезли. «Хренов Копперфильд...» — мысленно Ежик крепко выругался. Чего обычно не делал никогда. «Жрал бы уже, чего мучить-то?!» Рысь забрал добычу, но не уходил — Ежик остро чувствовал его присутствие. А тот, скорей всего, чувствовал его, Ежика, страх. И конечно, не бросит верную добычу. И наплюёт и на ружейце, и на колючую шкурку... Ежик собрался для последнего рывка. Удирать он, естественно, и не думал — от Рыся и Зайцы редко-редко уходят. А после умирают от инфаркта... Где враг, Ежик знать не мог и решил выстрелить с обоих стволов уж куда придется, интуитивно. К тому моменту нож будет торчать в шее или в боку, уж это точно. Важно найти силы нажать на спуск...

Ежик был на удивление спокоен. Он пожил немало, пива попил, на солнышке повалялся — чего жалеть? А эти, с кисточками на ушах, должны знать, как умеют умирать Ежи. Может, удастся ранить хищника, может, и смертельно. Картечью с двух стволов — не шутка...

Громкий треск в кустах совсем неподалеку оторвал его от мрачных мыслей. Еще мгновение — и прямо там, где только что лежал первый Лягух, в мох впечаталось огромное копыто. Это был Лось! Копыто было исцарапано, стоптано, но Ежик вполне был готов его целовать. Рысь же как-то сразу перестал ощущаться — тот, верно, досадливо сплюнул под ноги и поплёлся восвояси. Нельзя же нормально охотиться, когда рядом разгуливает туша в полтонны весом!

Еще пару десятков минут высидев в убежище, Ежик рискнул выбраться. Рыся не было. Лось стоял возле орешника и лениво собирал созревающие орехи широкими губами. Он казался выше деревьев, его худые ноги уходили высоко вверх, так высоко, что у Ежика закружилась голова. Лось заметил Ежика и величественно кивнул ему головой в знак приветствия. Ежик как умел раскланялся и на ватных ногах побрел к норке. По дороге, в конце которой его ждал чай со сливовым вареньем, рюмка крыжовникового ликера и, наконец, теплая кровать, он принял одно из важнейших в жизни решений — завтра же следует вспомнить-таки, как звать ту светленькую из Глухой Балки...

© Михаил Белофф, 2006